Ныргында (Удмуртская Республика)

Древнее родовое предание
О деревне Ныргында и её людях, предки которых переселились с Большой Кокшаги после взятия Казани царём Грозным на далёкую реку Каму

Очень давно, даже деды прадедов не помнят, когда наши предки спокойно жили на лесных полянах около глубокой речки Выжге (Выжум). Вблизи нашего илема протекала большая тихая река Вутла (Ветлуга), за нею высилась безлесная песчаная гора, куда дважды в год собирались все марийцы на поклонение нашему защитнику и учителю – Кугу Юмо.

Прошло много лет, род разросся. Стало тесно, и наша его часть спустилась по Вутле ниже, до огромной реки Юл Энгер (Волга). За нею уже жили другие марийцы (их теперь зовут «курук мари») и рядом с ними – откуда-то с солнечных неведомых земель пришедшие чуваши.

Но появились русские воеводы, и вытеснили нас с этих богатых зверьём, рыбой и мёдом мест. И снова мы всем родом пошли вниз по Юл Энгер, пока не увидели две другие реки, вытекавшие из безлюдных дубрав и сосновых лесов и вливавшиеся на лугах в Юл Энгер одним общим широким руслом. Около него тянулась высокая равнина, где мы и поселились, выстроив дома, изи кудо и загоны для скота.

У устья этих рек был высокий бугор с остатками сгоревших огромных дубов. Тут стало наше мольбище, и назвали его Кок-шолгышо.

Долго жили тут наши предки. На лугах пасли скот, на полянах начали сеять овёс и просо, в реках ловили много рыбы, в лесах – всякое зверьё. А в дубовых рощах гудели пчёлы. Завели торговлю с курук мари и чувашами, выменивая у них изделия из железа и меди, которые тем привозили купцы из далёких Булгар.

Но злой Кереметь послал всем большое горе, указав наши места пришедшим из степей многотысячным ордам монголов. Это были беспощадные и жадные до чужого добра узкоглазые воины. Их отряды на бешеных мохнатых лошадях мчались по обоим берегам Юл Энгер, которую окрестили по-своему «Итель». Они убивали всех сопротивлявшихся или уводили их в рабство, грабили. Грузили добычу на крытые телеги с огромными деревянными колёсами и отправляли в свои степи.

Все наши воины собрались для отпора монголам, но тех было во много раз больше, они вели бой обученными десятками и сотнями. Их тугие скрипучие луки слали длинные белоперые стрелы. Люди в ужасе разбегались от монголов в леса, бросая горящие жилища, осквернённые мольбища. Мы приносили жертвы Кугу Юмо и защитнице женщин – прекрасной Овда Юмо, но и они не смогли прогнать жадных монголов.

И снова, уже в третий раз, наш род бросил свои жилища и по большой реке ушёл далеко в леса, за болота, куда не могли пробраться конные монголы. Наши охотники нашли хорошее место на высоком берегу реки, снова построились, зажили дружно большим илемом и назвали его «Кужу илем». Через много лет в нашем бывшем (у устья двух рек) илеме Кокшолгышо поселятся беглые из-за Юл Энгер курук мари, и в память о нас назовут своё поселение Кокшамары, а реки – Кугу Кокшан и Изи Кокшан. Мы жили на Кугу Кокшан.

Шло время, монголов сменили такие же жадные казанские ханы и обложили наш илем тяжёлой данью. Каждая семья должна была увезти татарам в Казань по три мешка овса для их лошадей, по два мешка проса для варки их шурпы, по 50 шкурок белок и куниц их жёнам – хатуням и по 10 гривен серебра в казну хана.

Но самое горестное – наш илем от своих 40 семей должен был отдать самую красивую девушку в гарем хана. Казанские ханы были хитрее воинственных монголов. За месяц до сдачи дани они увозили в Казань старшину рода и двух стариков – в заложники, и если мы не сдавали всю дань до последней белки, заложников казнили страшной казнью – сажали на острый кол, и смерть была мучительной и долгой.

Шли годы, стала сильной русская Москва, и царь Иван Грозный начал завоёвывать Казань и все наши земли. Последний казанский хан Этдин Гирей забрал в своё войско всех охотников илема, а в заложники, по своему обычаю, старшину Токтая и его семью. Наши марийцы защищали Казань от русских войск вместе с татарами, а курук мари князя Акпарса перешли на сторону царя Грозного.

Русское войско завоевало Казань, многие защитники её погибли, но Токтай со своими охотниками успел уйти в леса. Они вернулись живыми.

Нам, не помогавшим царю Грозному, стало ещё тяжелее, так как всю горную сторону русские освободили от всех податей на три года и переложили их на нас, чодра-мари за то, что мы держали сторону Казани. Царские воеводы нас нашли, переписали в свои книги, и их дьяки силой, ещё хуже татар, собирали с нас подати мехами, зерном, скотом, мёдом, воском, серебряными гривнами. Они прибавляли к царской подати ещё долю и для себя, отчего подать возросла настолько, что годовую часть мы еле выполняли за 2–3 года. Мы всегда были недоимщиками. У нас отбирали последний мешок зерна, скот и страшно били плетями, вымогая серебро. Жить стало нельзя. Мы голодали, беднели, нас одолевали болезни, мы хоронили половину своих детей, наши молитвы и жертвы не доходили до Кугу Юмо, а наших жён и матерей перестала слушать Овда Юмо.

Илем стал большим, так как к нам переселились несколько семей курук мари, которых притеснял их князь Акпарс: они селились от нас за оврагом и были дружны с нами.

И вот наши старики собрали общий сход и старшина – патыр Токтай сказал: «Люди Кужу илема и наши соседи с горной стороны! Ещё несколько лет такой жизни, и мы все погибнем! Ещё раньше в войска хана, я и мои братья побывали на далёкой реке Каме, где живёт вольный народ – башкиры. У них много пустующих земель – лугов, равнин, лесов с озёрами вдоль Камы и другой реки – Ак Идель. Они – хорошие и добрые соседи и уже отводили свои земли пришедшим с севера вотякам-удмуртам. Дадут земли и нам, за наше серебро, которое ещё не всё отобрали у нас воеводы царя. Уйдём к ним: и будем живы!»

Долго думали жители илема, так как  боялись так далеко переселяться по глухим лесам и тропам, обходя заставы царских воевод. И всё-таки решили: уйдём к башкирам, раз уж Токтай был у них, знает их и найдёт туда дорогу. Все жители илема обменяли свои кудо, все постройки и посевы ржи на лошадей, телегу и семенную рожь, и, как только просохли дороги, а реки вошли в берега, всем илемом тронулись в далёкий путь.

В середине обоза гнали свой скот под охраной воинов-охотников, впереди шёл Токтай с братьями, остальные охотники охраняли обоз в конце его. Наши соседи – курук мари поехали с нами как все. Ехали долго, медленно, 66 дней, обходя заставы воевод. Находя дорогу через редкие поселения марийцев и татар, запомнили: Мусмару, Карамас, Мамадыш, реки Элнет, Парат, Вятку и городок булгар Елабугу.

И вот Токтай привёл нас к широкой равнине перед горой, тянувшейся к реке Каме до устья другой реки – Ак Идели, вытекавшей из глубины башкирских земель. За равниной тянулись богатые травой луга, чистые озёра, и так до самой Камы. И не было тут никого, даже башкирских табунов и их войлочных юрт. Остановились над дубравой, около речки, и послали ходоков к хозяину этих мест – Саклобаю, аул которого был за Камой, у лугов Ак Идели.

Хан встретил ходоков хорошо, поил незнакомым кумысом, кормил бараниной и согласился продать нам ту землю, где мы остановились.

И вот через два дня, 18 июля 1584 года, как записал на своей тамге грамотный старшина Токтай, хан прибыл к нам на большой арбе с невиданными нами большими железными колёсами, под охраной наёмных воинов-монголов. Ему поставили шёлковый шатёр в тени огромного дуба. И попивая кумыс, Саклобай объявил старикам и Токтаю: «Вы – смелые люди, ушли от царя, жестокость которого известна и в наших мирных башкирских землях. Я продам вам столько земли, сколько обойдёт от восхода до захода солнца ваш лучший охотник под охраной моих конных воинов. Но… без воды и пищи! В оплату вы соберёте мне три полных тюбетея серебряных денег. Выдержит ваш ходок условие – земля ваша, я дам об этом фирман. Не выдержит – серебро моё. Но на другой день пойдёт второй ваш ходок за новое серебро, и так три раза. После этого вы покинете мой улус и будете искать другую землю».

Делать нечего. Все согласились и всю ночь собирали серебряные деньги, но их не хватало на три тюбетея. Женщины и девушки срезали всё серебро со своих потомственных нагрудных украшений. И тогда набралось достаточно.

Всем народом выбрали и ходока – самого сильного в илеме охотника – старшину рода патыра Токтая. Его накормили ужином из самых лучших продуктов, напоили чаем из цветов зверобоя. Перед сном старики советовали ему, как и сколько обойти земель.

До восхода солнца весь илем стоял у шатра Саклобая, где уже верхом сидели два монгола для сопровождения Токтая и установки межевых столбов. А он с одним топором за поясом, накормленный пресной кашей и напоенный молоком, без всякого запаса пищи стоял тут же. Вышел хан, к его ногам Токтай поставил три тюбетея полные серебром. И только показался край солнца за горой, хан махнул рукой, и обход начался. Все люди илема и дети их молились Кугу Юмо, просили удачи и воодушевляли Токтая на подвиг во имя рода.

Токтай вначале пошёл вверх по речке, где теперь стоит водяная мельница, взошёл на верх горы и повернул на запад к далёкому сосновому бору, за теперешними Ключами. Спустился оврагом к Каме, её берегом дошёл до другого соснового бора, захватил в круг все луга и озёра, так и дошёл до начала высокой равнины, напротив устья реки Ак Идель. Тут уставшие от установки межевых столбов монголы стали отдыхать под огромной пихтой, насыщались бараниной и пили свой кумыс. А Токтай, уставший от ходьбы по бездорожью, голодный и не имеющий права попить, сидел на камне и настраивал себя на неимоверно тяжёлый путь при страшной жаре.

Солнце уже пошло к закату, когда двинулись дальше. На высокой равнине, за теперешней Быргындой, Токтай увидел хорошие равнины для пашни, охватил их все и заспешил через гору в сторону стоянки хана и илема, видя, как солнце идёт к закату. Монголы тоже это поняли и стали его поторапливать: настойчивость и терпение этого «черемыша» им понравились.

Наконец прошли далеко за горой то место, где была потом оставлена десятина леса для теперешнего мольбища, спустились к речке и по ней тронулись к стоянке. Токтай спешил: солнце приближалось к гребню горы, а силы оставляли его, страшно хотелось пить, глаза плохо видели землю. А народ илема с тревогой ждал его, молил Кугу Юмо помочь их старшине завоевать землю для жизни и счастья детей.

В жаркий полдень хану стало душно в шатре, и он приказал переставить его к узкому озеру, что тянулось в низине, у начала лугов. На старом месте оставил конного монгола для указания пути Токтаю.

Когда Токтай и монголы стали спускаться с горы к месту стоянки хана и людей илема, то… тут никого не застали, кроме конного монгола, который закричал им: «Нор гында! Нор гында!». Монголы поняли и повернули в сторону лугов, где было озеро и за деревьями виднелся верх шатра хана. А Токтай уже потерял все силы, нечем было дышать, он весь высох, язык распух от жары, он плохо видел. Качаясь и падая, он спустился с равнины: до озера и хана было не более полёта стрелы, но сил уже не было!

Солнце подходило к верхушке горы, и Токтай чуть не плача от потери сил и страха за судьбу своего народа, пополз по земле, опираясь на слабеющие, ещё недавно могучие руки патыра и охотника!

Монголы охраны, сытые и не уставшие от езды на своих полудиких выносливых лошадях, поглядев на солнце и ползущего, полуживого ходока, поняли – дело его проиграно. Он не успеет! И дрогнули жестокие сердца. Когда их заслонили деревья и кусты озера, они схватили Токтая за руки и волоком, таясь за кустами, потащили его в сторону шатра. И только за последними зарослями выпустили его и, поскакав к шатру, крикнули на всю округу: «Великий хан! Мы явились! Но посмотри. Их ходок обессилел, не может идти, ползёт от кустов, чтобы успеть к твоим ногам до захода солнца!».

Хан, блистая в лучах заката золотом боевой сабли, вышел из шатра, встал у входа и, глядя на идущее к горе солнце и ползущего по траве Токтая, стал ждать, чем кончится его затея с продажей земли этим неведомым ему переселенцам. Токтай полз, оставалось совсем немного. Но солнце уже еле виднелось. Тут он увидел глаза тех, кто надеялся и ждал его, и понял: от него зависит судьба его народа. Он нашёл в себе ещё немного сил и дополз к ногам Саклобая в тот момент, когда краешек солнца совсем спрятался за верхушкой горы.

Взволнованный народ закричал: «Успел! Он успел!»

И башкирский хан Саклобай сказал: «Я вижу, вы и в самом деле храбрый и смелый народ! То, что сделал ваш ходок один, не мог бы сделать ни один из моих лучших воинов. Что же сделает весь ваш народ для своего счастья и благополучия? Я продам вам землю, которую обошёл Токтай. Я хочу иметь соседями такой народ, как вы. И вы будете ими!».

В честь этого дня обхода жители илема назвали своё поселение Нор гында. Теперь это Ныргында.

Токмурзин Валентин Максимович
Газета «Марийская правда», 27 апреля 1991 г.